Скандал в желтом доме…
Несколько рецензий 2003 года на спектакль «Четыре самодура»
Домострой по-итальянски
Комическая опера «Четыре самодура» в Музыкальном театре Покровского
Анна ЦВЕТКОВА
Театральные сезоны уже начинают подходить к концу. Актеры собираются на гастроли, зрители думают о море. В такое время редко встретишь на афише премьерный спектакль — почти все отгремели. Но Московский государственный академический Камерный музыкальный театр под руководством Бориса Покровского вопреки графикам и календарям радует публику новой постановкой. Об этом маэстро сообщил на прошедшей 16 апреля пресс-конференции.
Борис Покровский представляет комическую оперу итальянского композитора Эрманно Вольф-Феррари «Четыре самодура» по комедии Карло Гольдони «Самодуры». Опера была написана в 1906 году. В России ее ставили в 1933 году на сцене филиала Большого театра, а в 50-е годы под названием «Четыре грубияна» — в Пермской опере. В Москве одну из главных партий — Филипетто — исполнял Сергей Яковлевич Лемешев. В Европе оперу «Четыре самодура» играют довольно часто. В конце 90-х годов на одну из постановок в Венскую оперу был приглашен в качестве режиссера Борис Покровский. По словам маэстро, опера потрясла его, она оказалась настоящей загадкой. Тогда Борис Александрович и загорелся идеей поставить «Четыре самодура» в своем театре.
Действие происходит в прекрасной Венеции во время карнавала. Герои вынуждены наблюдать веселье только из окна, поскольку выходить из дома им запрещено. И это далеко не единственный запрет, существующий в жизни молодых людей, которые страдают от отцов и мужей-самодуров. Как нельзя лучше сочетается с сюжетом музыка Вольфа-Феррари. По словам дирижера Анатолия Левина, произведение написано с чувством юмора, а композитору удалось соединить новые и даже авангардные средства музыкальной выразительности с традициями итальянской оперы-буфф и элементами комедии дель арте. По мнению режиссера-постановщика и хореографа Михаила Кислярова, в музыке заложена самая важная особенность этой оперы — движение к сюрреализму.
Актеры так увлечены работой, что с утра до ночи сидят в театре. Но Борис Покровский все равно волнуется, как и положено перед премьерой: «Я знаю, что все пройдет успешно, что меня будут поздравлять, что меня будут благодарить… Это я говорю только для того, чтобы самого себя успокоить, — сейчас я очень переживаю!»
Привлекательные самодуры
Музыкальная жизнь , 9,2003
Очередная премьера в Московском Камерном музыкальном театре под управлением Бориса Покровского — удачная попытка передать дух Венеции XVIII века, атмосферу Карла Гольдони и веселую элегантность музыки оперы «Четыре самодура» Эрманно Вольф-Феррари. Имя автора и название оперы практически неизвестны нынешнему поколению меломанов, да и профессионалов в том числе. И это неудивительно — ведь единственная в минувшем столетии постановка оперы в нашей стране прошла ровно 70 лет назад. Тогда «Самодуров» поставил Большой театр, а одну из главных мужских партий пел сам Сергей Яковлевич Лемешев.
Об авторе оперы Эрманно Вольф-Феррари можно получить весьма скудные сведения в энциклопедии и музыкальных словарях, которые сообщат, что умерший в возрасте 72 лет в 1948 году композитор получил образование в Мюнхене, где в начале XX столетия и были впервые показаны публике его наиболее известные оперы — «Секрет Сюзанны» и «Четыре самодура».
Уже сама фамилия композитора, вернее, история ее происхождения, говорит о том, что будущий маэстро, заботясь о своей грядущей популярности, решил соединить фамилию отца, немецкого художника Августа Вольфа, с девичьей фамилией матери, венецианки Эмилии Феррари. Согласимся — получилось достаточно звонко, весомо и изящно.
Вот так же, на наш взгляд, произошло и с созданием образного смысла музыки «Четырех самодуров», созданной около века назад, в 1906 году. Ее хочется отнести к жанру «оперного пастиччио», то есть сочинения, изначально задуманного как прелестный «звуковой паштет», детали которого композитор черпал в блистательных традициях комической оперы XVIII века, как немецкой, так и итальянской. Оперный коллектив, руководимый Покровским, целенаправленно уделяет в своем репертуаре значительное место операм итальянских авторов. В их числе оперы Монтеверди, Россини, Пуччини, Сальери и Паизиелло.
Опера поставлена на языке оригинала с сохранением венецианского диалекта. Конечно, когда в отечественном театре все чаще звучат оперы на языке оригинала, не потому, что старые коллективы теперь почитают только «уртекст» и пытаются сделать его аутентичное воплощение, а в силу того, что спектакль изначально готовится на экспорт (иначе театру не выжить финансово), бегущая строка стала той реальностью, которая соединяет слушателя с текстом оперы. К этому современный слушатель уже стал привыкать, не ропщет, а усердно трудится глазами, чтобы полностью охватить смысл действия.
Режиссер спектакля Михаил Кисляров и сценарист Сергей Бархин тщательно разработали все детали воплощения оперы как спектакля, в котором сочетаются элементы высокой комедии и оперной буффонады. Постановщикам удалось продемонстрировать яркий темперамент, изобретательность, что крайне важно именно в комедийном жанре, тем более в стилизованной оперной партитуре, где «по правилам» полагающиеся героям развернутые арии-портреты способны приостановить само действие. В «Четырех самодурах» этого не происходит, так как приоритет принадлежит здесь мастерски написанным и хорошо исполненным ансамблям, связанным между собой персонажем-маской. Эта роль поручена актрисе, исполняющей одновременно и две другие партии — служанки и шута. У служанки-шута-маски постоянное сценическое место (левая колонна, на которой она артистично зависает и звонит в колокольчик соответственно номеру действия), неизменный атрибут в ее руках (скрипочка со смычком, одновременно являющаяся палитрой и кистью) выполняет важную визуальную задачу — заключать плавным движением в воображаемый овал всех появляющихся на сцене героев
В центре певческого крута весьма рискованный состав — квартет басов, обладателей разных форм самодурства, которые различаются только причудливой формой своих носов-очков. В. Боровков, Е. Болучевский, Н. Шемлев, В. Федоренко нашли для своих героев различные краски. Однако в целом, и это относится ко всем вокалистам, сам тип звуковедения в спектакле показался излишне форсированным, более соответствующим опере-драме, нежели ее комической разновидности.
Среди исполнительниц женских ролей трудно кого-либо выделить особо, ибо каждая из них создала запоминающийся характер: кокетливая Лу-сьета (Т. Ветрова), уверенная в себе Маргарита (О. Березанская), опытные в интригах Марина (Т. Шпакова) и Феличе (Л. Геника) оставляют в дураках четырех самодуров, потерпевших поражение в любовной сделке, затеянной ради того, чтобы сэкономить деньги на знакомстве и обручении молодых — Лусьеты и Фелипето (его партию достойно провел И. Вялых).
Музыкальное руководство Н. Левина было вполне корректным и в ансамблевых сценах солистов с оркестром, и в сольных оркестровых эпизодах. Художник-сценограф С. Бархин исходил, видимо, из принципа «многообразия в единстве»: внутри цветовой гаммы исключительно желтого тона возникали свои полутона и тонкие переходы, что никак не создавало ощущения визуальной монотонности.
Премьерные спектакли уже выявили очевидный интерес московской публики к опере Э. Вольф-Феррари, а гастрольные показы в Германии, думается, его только закрепят.
Елена ДОЛИНСКАЯ, доктор искусствоведения
Четыре самодура, 2003
Лучше один раз увидеть…
«Четыре самодура» в Камерном музыкальном.
Должен признаться — ранее я ни одной ноты этого композитора не слыхал… и напрасно! С такой своеобразной музыкой я не знакомился давно. К сожалению, никакие справочники и описания не дают даже близкого представления о его творчестве. Эклектикой сейчас, конечно, никого не удивишь. Малер, в творчестве которого удивительным образом сочетались глубина трагизма, свойственная вершинам немецкого симфонизма, с легкими венскими танцевальными мотивчиками, тому порукой. Вольф-Феррари — не Малер, но своеобразная «высокая» оперная эклектика, свойственная его музыкальному стилю, заслуживает того, чтобы не быть похороненной в архивах. Впрочем, на Западе о нем никто напрочь и не забывал. Итальянские и немецкие театры помнили о существовании этого композитора, недавно вспомнили и в Америке, где в Мет была поставлена с участием Пласидо Доминго одна из лучших его опер — «Слай» на шекспировский сюжет. Собственно, благодаря западному «заказу» (чего уж тут скрывать) к Вольфу-Феррари и обратился наш Камерный музыкальный театр.
Воистину, наш автор подлинный сын итальянки и немца! В его музыке удивительным образом сочетаются легкость и изящество итальянской оперы-буффа с немецкой ученостью и авангардным подвижничеством начала 20 столетия. У него прозрачная мелодичность Россини с легкостью перетекает в позднеромантическую громогласность, а веристские изыски в духе Масканьи периода «Друга Фрица» мгновенно превращаются в опыты, напоминающие нам о приближении эпохи Sprechgesang’а. Если добавить к этому, что музыкальная ткань (включая главный лейтмотив оперы) насыщена итальянскими песенными интонациями, то получается впечатляющая «гремучая» смесь.
Все звучало бы, наверное, не так убедительно, если бы не выбранная композитором превосходная литературная канва. Либретто по комедии К.Гольдони столь удачно, а его повороты столь причудливы, что создается ощущение, что оно рождено для этой музыки.
Режиссер-постановщик спектакля Михаил Кисляров уловил все эти литературно-музыкальные прелести партитуры. Его блестящая фантазия, балансирующая на грани элегантного чудачества, фонтанирует. В «гэгах» недостатка не ощущается. Нет смысла пересказывать их, подчас, сюрреалистическую сущность. Многочисленные детали сценографии (С.Бархин), от рукомойника, до подвисающих» стульев играют в нужное время и в нужном месте. Если «вынести за скобки» волнение и типичную для премьеры сыроватость артистической работы, то у спектакля хорошее будущее!
Главные протагонисты Лунардо (Г.Юкавский), Симон (А.Морозов), Кансьян (В.Федоренко) и Маурицио (А.Мочалов) ведут спектакль искрометно и мастерски. Им удачно вторят Маргарита (И.Нарская), Марина (Т.Шпакова) и Феличе (Н.Нивинская). Бледнее выглядят молодые Люсьета (Е.Андреева) и Филипето (В.Родин), вокруг которых и разгорелся весь «сыр бор». Впрочем, таковы законы жанра, «выводящие» на первый план всегда острохарактерных героев.
Дирижеру А.Левину удалось музыкально поддержать столь эффектное театральное действо. Оценивая качество вокала поостерегусь делать безапелляционные выводы, ибо партии трудны и во многих местах достаточно непривычны на слух. В этих условиях остается полагаться на общемузыкальные соображения. Наиболее ярко, но мой взгляд, проявили себя Г.Юкавский и Н.Нивинская. У последней было несколько сольных эпизодов, включая эффектную арию, в которых певице удалось блеснуть исполнительским мастерством. Е.Андреева, к сожалению, допускала иногда досадную фальшь.
Один из центральных эпизодов оперы — трио Лунардо, Симона и Кансьяна, в котором они рассуждают о коварной женской «природе», — поразил меня своей блистательной формой и тонкой музыкальной нюансировкой. Солисты проявили здесь изрядное чувство ансамбля.
Перечтя написанное, я, вдруг, почувствовал в тексте изрядную долю общих мест и елея, столь не свойственного мне. Поэтому решил непременно сходить на этот спектакль еще раз, чтобы детальнее разобраться в его стилистических и музыкальных особенностях и вынести после просмотра более дифференцированные впечатления.
Евгений Цодоков
Скандал в желтом доме
Московская Среда,№17 14-20 мая 2003года
Музыкальные театры обожают тасовать колоду популярных оперных названий. Едва ли не в каждом коллективе есть свои Татьяна, Аида, Виолетта и Чио-Чио-Сан. Обозначить на афише ничего никому не говорящее имя композитора в нынешней рыночной ситуации может себе позволить только очень смелый театр, верящий в себя и своего зрителя. Именно так поступил Камерный музыкальный театр Бориса Покровского, обнародовав оперу Эрманно Воль-фа-Феррари «Четыре самодура», хорошо известную в германоязычных странах и совершенно не известную в России.
Эрманно Вольф-Феррари, сын известного немецкого художника Вольфа и итальянки, предполагал посвятить себя живописи. Но под воздействием искусства Байрейтского театра в 1893 году начал изучать музыку в Мюнхене, в Баварской музыкальной академии, и уже в 1902 году становится директором музыкального лицея в Венеции. Вольф-Феррари обожал Венецию и большинство своих произведений создал на сюжеты комедий такого же влюбленного в этот город драматурга — Карло Гольдони.
Послушав «Четырех самодуров», понимаешь причину популярности композитора в Европе. Его выразительная музыка тесно связана с сюжетом и текстом либретто, персонажи выписаны настолько, что, и не глядя на сцену, можно понять, кто именно вступает в действие. Знатоки, возможно, поспешат упрекнуть Вольфа-Феррари в эклектичности и нарочитом цитировании, тем более что композитор откровенно провоцирует этот упрек. Но профессионалы, уверена, за версту почувствуют в авторе этих мелодий, музыкальных пародий и квазицитат чрезвычайно образованного человека, имеющего свои явные музыкальные пристрастия и антипатии и умеющего их очень тонко отразить в своей музыке. Именно так почувствовал Вольфа-Феррари дирижер-постановщик Анатолий Левин, открывший нам практически не известного в России композитора. К слову сказать, первая попытка озвучить Вольфа-Феррари была сделана в 1933 году дирижером В. Небольсиным. Спектакль назывался «Четыре деспота» и шел на сцене филиала Большого театра на русском языке с участием Сергея Лемешева.
Но вернемся к нашим самодурам. Они хоть и наряжены в подчеркнуто нелепые обезличивающие одежды (художник по костюмам Татьяна Бархи-на), но образ их распадается на целый спектр мужских характеров, начиная с эдакого семейного экстремиста Симона (Алексей Морозов), упрямца-сквернослова Лунардо (блистательная работа обладателя бархатного баса, комически одаренного Германа Юкавского) и кончая отщепенцем-подкаблучником Кансьяном (Валерий Федоренко). И все же густой налет авторской иронии не способен скрыть симпатии, отчетливо проступающей, например, в простой и одновременно мелодически выразительной «фразочке» самодуров: «Какая хорошая дочка!»
Великий комедиограф Карло Гольдони посмеялся над нравственной ограниченностью и грубыми манерами нарождающегося третьего сословия, но порою кажется, что действие оперы происходит не в Венеции 1800 года (как обозначено в партитуре), а в современном особняке русского нувориша, тиранящего жену (очень выразительная вокальная работа Ирины Нарской) и дочь (в этой роли прелестны и Елена Андреева, и Татьяна Ветрова). Правда, постановщики не соблазнились прямыми параллелями, но и конкретных итальянских примет тоже не наблюдается. На сцене сооружено некое жилище желтого цвета, попросту — желтый дом (это спорное решение — «на совести» сценографа спектакля Сергея Бархина), ассоциирующийся в России только с одним заведением — психушкой. Именно в нее можно превратить свой семейный очаг, если поступать не по здравому смыслу, а по принципу «я так хочу». (Мысль читается, но зрителю от этого не легче более двух часов взирать на однообразную желтизну декораций.)
Режиссеру и хореографу спектакля Михаилу Кислярову, безусловно, удалось подобрать постановочный ключик к этой весьма тонкой оперной «штучке», но приживется ли она в России — еще вопрос. Да и спектакль требует шлифовки и огранки, особенно по части слаженности оркестра и вокала, которые имеют тенденцию «разъезжаться». Остается добавить, что спектакль впервые исполняется в России на старом венецианском (как и задумано композитором) диалекте и уже приглашен на гастроли в швейцарский город Винтертур.
Елена ЛИТОВЧЕНКО
Теги: опера, пресса, рецензии, Самодуры
Трекбэк с Вашего сайта.
