Отрывок из прекрасной книги-исследования

ШАЛЯПИН

Дмитриевский Виталий Николаевич

ШАЛЯПИН-РЕЖИССЕР

Сезон 1910/11 года начался в Большом театре с шумного конфликта. На спектакле «Русалка» дирижер И. А. Авранек затянул темп, Шаляпин стал задыхаться и ногой принялся отбивать темп. В антракте режиссер В. С. Тютюнник лукаво подмигнул и улыбнулся Авранеку, демонстрируя презрительное отношение к «скандалисту». Шаляпин рассвирепел, разгримировался и уехал домой.

Стали звонить В. А. Теляковскому в Петербург: как быть? Спектакль продолжался, скоро выход Мельника, а между тем исполнителя роли в театре нет. Владимир Аркадьевич спешно отправил к певцу В. А. Нелидова — того самого, который десять лет назад уговаривал Федора Ивановича в «Славянском базаре» перейти в Большой театр, — и В. П. Шкафера, приятеля Шаляпина со времен Частной оперы. Приехав на Новинский бульвар, они увидели тягостную картину — артист лежал на диване и плакал…

Вернулись в театр. И может быть, никогда с такой драматичностью Шаляпин не исполнял сцену сумасшествия Мельника. Зрители устроили певцу овацию и простили затянувшийся антракт.

Кто-кто, а человек, отдавший многие годы развитию Большого театра, становлению Московского камерного театра, воспитавший в оперной режиссуре десятки последователей, народный артист СССР Борис Покровский может воскликнуть так. Разве ставя новый спектакль, он не делал всякий раз попытку разгадать таинство? Таинство творения Пушкина, Глинки, Мусоргского, Чайковского? А оперы Шостаковича и Прокофьева, Стравинского и Бриттена?..

Судя по мировому признанию, большой художник всякий раз счастливо определял для себя меру — грань, за которую не переходил. Там, за этой гранью, работало воображение его зрителей. Кто научил его этому? Может быть, дед-священник или отец-учитель, или мать, которая твердила сыну о приличиях? А может, он сам, десятилетним мальчиком, заглянул в глаза Великой Тайны под названием Жизнь и остался навсегда очарованным ею?

Именно в десять лет Борис Покровский по собственному желанию исполнял роль звонаря в церкви близ своего дома на Дорогомиловке. Поднимался чуть свет, приходил в церковную ограду, будил сторожа, брал у него ключи и взбирался по холодной каменной лестнице на колокольню. Деловито дергал веревки, и тяжелый звон плыл над спящей заснеженной Москвой. Что за потребность влекла к этому мальчишескую душу, кто ответит? Он сам? Вряд ли… Одним словом — не разгадывайте таинств!

— Борис Александрович, «феномен загадочной русской души» питал творчество сотен художников. В соответствии с правилами дня, хотелось бы спросить: а был ли мальчик? Может быть, про «русскую душу» придумали все литераторы и композиторы XIX века?

— Видите ли, эта формула содержит большой процент иронии, которая и сообщает ей особую прелесть. Совершенно очевидно, что русский человек самобытен (как представитель любой нации) и в этом большой процент непредсказуемости, которая появляется не от проникновения гения в сущность человечности (Достоевский), и не от невежества и беспринципности обывателей, которые позволяют себе быстро оценивать, не давая труда подумать о том, что видят. Дело в том, что мысль, которая может показаться вредной группе людей, не обязательно такова, а, может быть, содержит в себе долю истины или даже саму истину. Сейчас мы больны тем, что у нас отсутствует шкала, по которой определяют культурного человек, и прежде всего — интеллигента.

Исполнилось 97 лет со дня рождения известного театрального режиссера, актёра,профессора ГИТИс, Народного артиста России и Украины…

М.А.Ошеровский

 Матвей ОШЕРОВСКИЙ: «Неужели все это было со мной?..»

Страстной бульвар, 10 3-63/2003

Матвей Абрамович Ошеровский — известный режиссер музыкального театра и педагог. Узнав о том, что у него хранятся уникальные фотографии легендарных артистов МХАТа, сделанные им самим в военные годы, мы уговорили его поделиться этими снимками с нашими читателями и рассказать историю каждого из них. Все фотографии публикуются впервые.

Кіевскій ТелеграфЪ. — 10 июля 2008 г

Одно из последних интервью…

Матвей ОШЕРОВСКИЙ: «Мы ведь живем эмоциями, страстями, суетимся, почитаем себя гениями, расталкиваем друг друга локтями»

Пройдет совсем немного времени и Матвею Абрамовичу Ошеровскому исполнится 90 лет. Но паспорту верить не стоит. Этот неугомонный человек до сих пор трудится а Российской Академии театрального искусства (бывший ГИТИС), профессор Ошеровский помогает своему ученику Дмитрию Бертману воспитывать будущих звезд актерства и режиссуры. У самого Матвея Абрамовича звездных воспитанников множество — от того же Бертмана, руководителя знаменитого театра «Геликон-Опера», до эстрадной певицы Варвары, которая обожает рассказывать, как однажды разгневанный педагог запустил в нее ботинком… Что ж, на неукротимую натуру мастера это очень похоже.

Но высшее творческое достижение Ошеровского, благодаря которому он навсегда вошел в историю, — это Одесский театр музыкальной комедии, которым он руководил с 1962 по 1977 годы. В ту пору «одесская оперетта», как все называли этот театр, была ничуть не менее популярна, чем даже театры Завадского, Ефремова, Эфроса, а попасть на гастрольные спектакли одесситов с участием Водяного, Сатосовой, Крупника, Дынова было почти столь же проблематично, как на Таганку или в Ленком, Воистину, для Ошеровского это был «театр жизни», «творческий рай», из которого, однако, его создателя изгнали взбунтовавшиеся ученики.

Ошеровский о Покровском…

«Да, в жизни режиссера много огорчений. Но бывают и ни с чем несравнимые  радости. Я рад, что я режиссер».

Б. А. Покровский.

Великие режиссеры, гениальные безумцы — Константин Сергеевич Ста­ниславский, Владимир Иванович Немирович-Данченко, Всеволод Эмильевич Мейерхольд и вся «Могучая кучка» оперных режиссеров XX века верили, что опера — та точка опоры, которая им поможет перевернуть мир.

Под влиянием Великих Учителей, их творчества, счастливой возможно­сти личного общения с ними формировалось понимание и отношение По­кровского к опере, в которую он был влюблен с детства. Всю свою жизнь Борис Александрович посвятил тому, чтобы идеи Учителей не умерли, а жили и развивались. Чтобы искусство оперы не останавливалось на какой-то точке, которая завтра неизбежно сделается вчерашней.