В «Виндзорских проказницах» Герман Юкавский с приклеенными усами и накладным животом выглядит удивительно лукавым образом и при этом поет замечательно. Его игра смотрится, наверно, самой «неформальной», если сравнивать с другими ролями, и во многом Герман придает «Проказницам» этакий залихватский, по-доброму хулиганский оттенок.
– Герман, вопрос по горячему следу: вам очень идет роль Фальстафа. Насколько близок вам этот образ, имеете ли вы с героем схожие черты характера?
– Есть во мне некое жизнелюбие, жизнеутверждающая энергия. А что касается женского пола – люблю пофлиртовать, пококетничать. Вероятно, схожие черты есть. Но внешне, как видите, общего мало (смеется).
– Фальстаф положительный герой?
– Да. Для меня, безусловно, да. Несмотря на то, что порой он ведет себя как пройдоха, где-то хитрит. Но если бы было побольше таких людей, мир стал бы добрее, веселее, что ли. У меня есть несколько знакомых, у которых я позаимствовал детали для этого образа. Например, у моего учителя по ГИТИСу Матвея Ошеровского: человек он уже в годах, обладает определенной фактурой, колоритными чертами, и в некоторые моменты я с него буквально срисовывал моего Фальстафа.
– А какая у вас любимая партия?
– Любимая партия – естественно, из того репертуара, который мы поем и играем. Неспетая партия не может быть любимой. Мне, например, нравится партия Мефистофеля Бойте, которую я никогда не пел в театре. Верди нравится… А из того, что пел – скажем, от партии Лепорелло из «Дон Жуана», – выражаясь современным языком, я тащусь (смеется).
– А Гульельмо?
– Гульельмо из «Так поступают все женщины» тоже хорошая вещь, но поскольку партия баритональная, а у меня все-таки бас, она мне несколько не по голосу, и я испытываю некоторые неудобства. Там есть интересные игровые моменты, но остается неприятный осадок, ощущение, как будто делаю что-то не так. Это связано с очень важным моментом в оперном искусстве: дело в том, что петь нужно на пределе, тогда это и играется аналогичным образом, и существуешь на сцене ты так же – на пределе.