Кто-кто, а человек, отдавший многие годы развитию Большого театра, становлению Московского камерного театра, воспитавший в оперной режиссуре десятки последователей, народный артист СССР Борис Покровский может воскликнуть так. Разве ставя новый спектакль, он не делал всякий раз попытку разгадать таинство? Таинство творения Пушкина, Глинки, Мусоргского, Чайковского? А оперы Шостаковича и Прокофьева, Стравинского и Бриттена?..
Судя по мировому признанию, большой художник всякий раз счастливо определял для себя меру — грань, за которую не переходил. Там, за этой гранью, работало воображение его зрителей. Кто научил его этому? Может быть, дед-священник или отец-учитель, или мать, которая твердила сыну о приличиях? А может, он сам, десятилетним мальчиком, заглянул в глаза Великой Тайны под названием Жизнь и остался навсегда очарованным ею?
Именно в десять лет Борис Покровский по собственному желанию исполнял роль звонаря в церкви близ своего дома на Дорогомиловке. Поднимался чуть свет, приходил в церковную ограду, будил сторожа, брал у него ключи и взбирался по холодной каменной лестнице на колокольню. Деловито дергал веревки, и тяжелый звон плыл над спящей заснеженной Москвой. Что за потребность влекла к этому мальчишескую душу, кто ответит? Он сам? Вряд ли… Одним словом — не разгадывайте таинств!
— Борис Александрович, «феномен загадочной русской души» питал творчество сотен художников. В соответствии с правилами дня, хотелось бы спросить: а был ли мальчик? Может быть, про «русскую душу» придумали все литераторы и композиторы XIX века?
— Видите ли, эта формула содержит большой процент иронии, которая и сообщает ей особую прелесть. Совершенно очевидно, что русский человек самобытен (как представитель любой нации) и в этом большой процент непредсказуемости, которая появляется не от проникновения гения в сущность человечности (Достоевский), и не от невежества и беспринципности обывателей, которые позволяют себе быстро оценивать, не давая труда подумать о том, что видят. Дело в том, что мысль, которая может показаться вредной группе людей, не обязательно такова, а, может быть, содержит в себе долю истины или даже саму истину. Сейчас мы больны тем, что у нас отсутствует шкала, по которой определяют культурного человек, и прежде всего — интеллигента.
